Первый раз за годы работы в газете и журнале «Адвокат» с желанием поднять проблемные вопросы адвокатуры на страницах специализированных изданий вышел сам интервьюируемый. Поводом послужил опубликованный под моим авторством в предыдущем номере газеты материал под заголовком «Когда критика лишь ради критики». Признаться честно, было очень приятно почувствовать, что твой труд не напрасен, что есть еще среди адвокатов личности, небезразличные к ее судьбе, благодаря которым есть надежда на проблески света в конце туннеля.

Хусан Мухсимович Усманов – управляющий адвокатской фирмой «Inyurkollegiya» города Ташкента. 45 лет жизни он посвятил юриспруденции, из них около 20 сфере адвокатуры. Долгие годы работы судьей в различных инстанциях от Самаркандского областного суда до заместителя председателя Верховного суда Республики Узбекистан помогли ему стать профессионалом своего дела и найти себя именно в той сфере, которая действительно приносит душевное удовлетворение, радостную негу. Его же призванием и жизненным предназначением стало служение отечественной адвокатуре.

– Здравствуйте, Хусан Мухсимович, спасибо, что отозвались на публикацию. Признаться честно, в последнее время у меня часто возникает желание сменить профессию… За свой сравнительно немалый опыт работы в журналисткой деятельности поняла, что выбрала эту специальность ошибочно. Да, за последний 5-7 лет журналистам дали намного больше прав и возможностей в плане свободы слова, но все же сделать предстоит еще не меньше. Извините, что начинаю беседу с такого личного вопроса, но очень хотелось бы узнать ваше мнение не только как одного из известных адвокатов, но и как человека с богатым жизненным опытом, способным дать критическую и объективную оценку многим явлениям и событиям общественно-политической жизни страны. Мы стали другими или мир изменился?

– Думаю, тяга к смене профессии – это тенденция, характерная современному поколению. Наши родители, да и наше поколение, было более «стабильным», большинство работали на одном и том же месте вплоть до выхода на пенсию. В мире появилось больше предпосылок для таких перемен, а человек всегда действует исходя из имеющихся в его арсенале возможностей. Трудности бывают и будут во всех сферах. Интерес тоже категория непостоянная: сегодня вам наскучила профессия журналиста, завтра вам может разонравиться юриспруденция. Следовательно, нельзя делать поспешные решения, каждый шаг надо тщательно обдумать с разных сторон, взвесить плюсы и минусы, выбрав наиболее выигрышный вариант. Иначе после того, как пройдет эффект новизны, человек окажется ровно в той же ситуации и столкнется с той же проблемой, от которой пытался убежать. Снова будет вставать по утрам с тяжелым чувством «ну вот, опять на работу». Потому что профессия поменялась, а проблема осталась.

Среди адвокатов тоже нередки случаи «выгорания». И примечательно, что сменить род деятельности пытаются больше те, кто пришел сюда из других сфер: правоохранительных, таможенных органов, учреждений судебной системы, юридических консультаций, оказывающих услуги правового характера, и т.д.

Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. За годы профессиональной деятельности мне удалось подготовить немало адвокатов-последователей (их уже более 50). При этом заметил некоторые распространенные среди адвокатского сообщества суждения, порой побуждающие их нарушать адвокатскую этику.

Первое, они боятся остаться без клиентов. Этот психологический барьер существует у многих начинающих специалистов, поскольку, не имея репутации, существует большой риск остаться без достаточного количества клиентов, доход от оказания помощи которым позволит прокормить себя и семью. С годами и приобретенным опытом адвокат избавляется от этого психологического «клина».

Второе, эта попытка вести одновременно большое количество дел. В действительности же адвокат попросту может не успеть лично присутствовать на судебном заседании одного доверителя, в то время как ему необходимо быть, допустим, в следственном изоляторе по другому делу. Кроме того, отсутствие достаточного времени для качественного ознакомления дела, сбора доказательной базы непременно негативным образом сказывается на результатах и как следствие – на репутации самого защитника.

Третье, завышенная или заниженная самооценка. Субъективное мнение относительно себя также может быть ошибочным. Например, адвокат взялся за сложное дело. Однако опыта в конкретной сфере у него может быть еще недостаточно. И, наоборот, имея достаточный опыт, например, в области социального обеспечения населения, адвокат, делая первые шаги профессионала, может сомневаться в своих силах. В итоге и в первом, и во втором случае могут пострадать не только интересы доверителя, но и его самого.

Четвертое, чрезмерное доверие правоохранительным органам и суду. Неопытного адвоката, который начинает «с нуля», нередко следователи уговаривают закрыть глаза на незначительные процессуальные нарушения с их стороны в ходе досудебного следствия или «давят» на «молодого» адвоката, рисуя мрачную перспективу для его доверителя. Взамен может быть обещана перспектива «дальнейшего сотрудничества» по делам, которые находятся у конкретного следователя.

Пятое, стремление заработать как приоритетная задача и мотивация к оказанию помощи. Такие горе-специалисты забывают, что адвокатская деятельность не является предпринимательской, не имеет цели извлечения прибыли и нацелена прежде всего на защиту прав и интересов доверителя. Это, разумеется, не означает, что адвокат не должен задумываться о гонораре, оказанная помощь должна быть оплачена, и успешно оконченное дело по сложному вопросу подлежит высокой материальной оценке.

– Как у человека, всей душой «болеющего» за свою профессию, не могу не спросить у вас о проблемах сферы адвокатуры. Более того, у вас имеется 20-летний стаж управляющего адвокатской фирмой и многие нюансы вы знаете изнутри.

– Проблемы есть и их немало. Останавливаться на каждой из них не вижу необходимости, так как не верится, что эти подводные камни могут быть устранены в ближайшем обозримом будущем. Но, как говорят, под лежачей камень вода не течет, поэтому хочу поднять самые «болезненные». Первое, это, конечно же, материальная составляющая. Хотя в законодательстве об адвокатуре устанавливается ответственность хокимиятов за оказание помощи адвокатам, на деле ничего подобного не происходит. Все адвокатские формирования республики предоставлены каждый сам себе. Например, в Юнусабадском районе, где мы дислоцируемся, около 30 адвокатских формирований: это бюро, коллегии, фирмы. Адвокаты вынуждены арендовать помещения, платить за определенные услуги связи, им необходима оргтехника, оборудование, канцтовары, компьютеры. Но государство не оказывает адвокатам никакую помощь. Почему органы внутренних дел, прокуратура, суды обеспечиваются всем необходимым за счет государства, а адвокатура – нет?! В статье 22 Конституции Республики Узбекистан четко прописано: «Каждый имеет право на защиту от посягательств на его честь и достоинство, вмешательства в его частную жизнь, на неприкосновенность его жилища». Ну так для обеспечения исполнения этой защиты нужны адвокаты. А как они будут работать без элементарных условий для существования, я бы даже сказал выживания?!

Этот критерий напрямую влияет на гонорарную практику. Наши клиенты часто возмущаются, что мы берем за помощь «Энную» сумму, которая, по их мнению, довольно завышена. Но у нас не остается выхода, так как большую часть мы платим на такие расходы.  Следовательно, настало время сделать очень правильный и разумный вывод о том, что, помогая адвокатам, государство поможет гражданам! У нас же пока что все работает в обратном направлении. Например, со стороны государства установлены довольно странные и непонятные требования, обязывающие нас платить 12 процентов от своего заработка только за то, что мы адвокатская фирма. Кроме того, мы платим 12 процентов как физическое лицо. Хотя предприниматели платят всего 6 процентов, артисты платят незначительную сумму за свою лицензию на год, а мы каждый месяц. Для устранения такого пробела в законодательстве необходимо объединить все адвокатские формирования и преобразовать их в адвокатскую контору. Во всем мире существует именно такая практика, только у нас происходит деление на адвокатские коллегии, фирмы и бюро.

Из всего этого складывается гонорарная практика. Во времена СССР была конкретная инструкция по взиманию денег с граждан-клиентов. Было такое понятие как судодень, когда адвокатам платили за участие в суде, за перерывы в суде. Эта практика ныне утрачена, поскольку в Законе об адвокатуре оплата услуг адвоката установлена в свободной форме по соглашению сторон, т.е. каждый адвокат может назначить себе свою цену. Но это все исходит из опыта работы, профессиональных знаний. Но общей гонорарной практики нет и вопрос остается до сих открытым. Внесение ясности в этот механизм позволило бы отсеять многие недоразумения и сомнения, возникающие у клиентов. Кстати сказать, есть примерный образец этой гонорарной практики в постановлении Кабинета Министров об оплате помощи адвоката по государственной защите. Причем в эту гонорарную практику необходимо внести механизм произведения доплаты исходя из стажа, опыта адвоката. Такая градация послужила бы стимулом для адвокатов-ветеранов и импульсом к саморазвитию, личностному росту для начинающих, независимо от их специализации, внедрение которой считаю непродуманной затеей.

– Извините, что вас перебиваю… Выходит, вы против специализации? Я вела беседу со многими адвокатами, но все они были «за» распределение правового поля деятельности. Пожалуйста, поясните свою точку зрения.

– Да, я против. Почему? Вот, допустим, приходит человек с уголовным делом. Но из уголовного дела, как правило, вытекает гражданское, например, освобождение имущества из-под ареста, раздел имущества или еще какие-нибудь имущественные вопросы. И адвокат, имеющий лицензию на уголовное или административные дела, в гражданский суд пойти не может. Благо, когда поднимали вопрос о специализации, работавшим до этого предоставили право вести дела по всем четырем направлениям, а новоприбывшие такой возможности лишились. Мне в этом плане повезло (смеется). И это в определенном смысле связано с финансами. Одно дело сдавать экзамены один раз, другое – два раза. На мой взгляд, необходимо вернуться к прежней практике. Нельзя говорить, что адвокат не может научиться какому-либо виду прав. Главная задача юриста – это ориентироваться в отраслях права. Когда к нему приходит клиент, он должен определить, к какой отрасли права относится его дело. У нас есть 15 кодексов, и думаю, любой, мало-мальски разбирающийся в определенной сфере юриспруденции человек, может просто взять и перечитать нужный ему пункт. Кроме того, есть масса постановлений Пленума Верховного суда. В крайнем случае он может просто проконсультироваться с более опытным коллегой.

Более того, было бы целесообразно придать этой лицензии статус международной. Раньше мы могли поехать в Россию, Казахстан и работать там как адвокаты. Наша лицензия признавалась в ряде стран, необходимо было лишь зарегистрироваться в органе юстиции.  

Возвращаясь к проблемам адвокатуры, хочется с горечью указать на еще один печальный факт – это отсутствие в нашей стране законодательной  инициативы у института адвокатуры: Верховный суд, Генеральная прокуратура, Олий Мажлис, Уполномоченный Олий Мажлиса по правам человека (Омбудсман), Кабинет Министров, Министерство внутренних дел и другие вносят предложения по изменению законодательства. Нас, адвокатов, в Узбекистане более 4,5 тысяч. Но адвокатам, даже в лице республиканского органа, права законодательной инициативы не предоставлено. Почему? Вот в чем вопрос. Да, наш Олий Мажлис «расщедрился» и принял изменение в законе о том, что председатель Палаты адвокатов Республики Узбекистан имеет право присутствовать (!!!) на заседаниях Олий Мажлиса при обсуждении вопросов адвокатуры. А как часто это происходит?

Прорехи в правоприменительной практике прослеживаются и в функционировании института «Хабеас корпус». Вот сейчас предоставили право суду применять другую меру пресечения в отличие от ареста. Но как такого механизма для этого нет, хотя все это в процессуальном законе должно быть прописано. Допустим, адвокат предлагает залог. А как это осуществлять? Что должен делать судья? Как ему поступить? Когда мы участвуем в таких делах, говорим, что у подсудимого столько-то детей или хотим внести залог и т.п. И это все остается только на словах, так как нет механизма по этому пункту. И, как правило, 99 процентов ходатайств прокурора судом удовлетворяется, а ходатайства адвоката зависают в воздухе. Поэтому хочу отметить, что хабеас корпус очень нужная и правильная процедура. Но она нуждается в имплементации к нашему законодательству, разработке механизма.  

Еще один связанный с этим вопрос: в законодательстве за мелкое хищение, хулиганство предусмотрена такая мера наказания, как арест, допустим, на 15 суток. Но адвокаты в таких делах не участвуют, их не приглашают, а ведь это тоже лишение свободы. Не так ли? Следовательно, это должно быть четко прописано в процессуальном законодательстве: любое административное правонарушение должно быть рассмотрено лишь с участием адвоката. На государственные органы надо наложить именно обязанность. Такие дела относят к «мелким». Но вы представьте, что ваш ребенок просидит в закрытом помещении с ограниченными правами хотя бы пару дней. Когда вопрос касается жизни человека, здесь не должно быть «мелких» дел.

Пробелы в законодательстве можно обнаружить и в других отраслях права. Так, в Гражданском кодексе прописано, что учредитель не несет ответственность за поступки своих подчиненных. И только в исключительных случаях он может быть привлечен к субсидиарной или солидарной ответственности. И здесь мы упускаем из виду тот факт, что исполнительный директор выполняет решения, принятые учредителем или наблюдательным советом. Он обязан это делать по закону. Но когда коса находит на камень отвечает исполнительный директор. Более того, учредитель еще претендует на какие-то дивиденды. Получается, что за хищение судят исполнительного директора, бухгалтера, а учредитель, по указанию которого производились определенные операции, остается в стороне. В нашей практике крайне редки случаи, когда учредитель привлекается к ответственности, и то только тогда, если он является одновременно и директором.

– Порой мне кажется, что процессы либерализации и демократизации общества протекают в нашей стране очень замедленными темпами. Защита прав и свобод человека остается на уровне 10-летней давности. До каких пор к нам будут относиться как к представителям третьих стран?

– До тех пор, пока не будет обеспечена защита обычных граждан в полной мере. Как можно говорить о правах человека, когда у нас за наличие каких-то миллиграмм наркотических веществ идет наказание в виде лишения свободы от 5 лет. Да, со всеми преступления надо бороться, это неоспоримо. Но дело в том, что есть определенные составляющие преступления. У нас мало кто изучает криминологию. Смягчающие мотивы прописаны в Кодексе, но они не применяются, потому что четко указан нижний предел. Статья 57 Уголовного кодекса предусматривает назначение более мягкого наказания, устанавливая, что суд, учитывая обстоятельства, существенно снижающие степень общественной опасности совершенного преступления, в исключительных случаях может назначить наказание ниже низшего предела. Но она применяется крайне редко, так как сразу возникают подозрения о какой-то заинтересованности судьи.   

Следовательно, считаю целесообразным не указывать минимальную санкцию. Максимальная санкция пусть остается, но минимальную должен назначать судья. Если человеку достаточно отсидеть в тюрьме два года, судья не должен брать как минимальную планку 5 лет. В этой связи можно расширить сферу штрафных санкций. У нас не по всем статьям они есть. В каждую статью нужно внести альтернативную санкцию лишения свободы. Но когда в Особенной части записана только санкция лишения свободы, у судьи просто нет выбора. Ограничен в своих действиях и следователь, который будет вынужден его арестовать.

У нас проводится много реформ, но основные проблемы сохраняются. Возьмем, к примеру, вопрос прокурорского надзора. Как прокурор может надзирать за органами следствия, если в составе прокуратуры есть следственные подразделения, т.е. любой следователь без разрешения не может производить какие-то действия. В органах внутренних дел начальник не может что-то указать, но у него есть заместитель по следствию. Поэтому уже давно обсуждается вопрос о создании следственного комитета. Как прокурор может надзирать за качественностью, обоснованностью и законностью следствия, если он сам дает указания. Получается, что правая рука дает указания, а левая надзирает? Другое дело, когда какая-то посторонняя организация, посторонний следователь производит следственные действия и я как прокурор, допустим, его проверяю, надзираю и наказываю. К тому же законом установлено право обжаловать действия следователя прокурору, по указаниям которого и действует следователь. И что получается? Прокурор снова отдает жалобу следователю и пишет «разберитесь, доложите». Сам он этим не занимается. Кроме того, в Законе

«Об обращениях граждан» указывается, что запрещается направлять жалобы граждан тем органам или должностным лицам, действия и решения которых обжалуются. И на практике получается так: адвокат пишет на судью и это возвращается к председателю судьи, если пишет на следователя, то через прокурора обратно возвращается следователю.

Необходимо шире пропагандировать вопросы защиты прав человека, в том числе с участием адвоката. Если знаете, в 1997 году был принят Закон «Об Уполномоченном Олий Мажлиса по правам человека (Омбудсмане)». В первой редакции было все разумно. Тогда Уполномоченным Олий Мажлиса была Сайёра Шарафовна Рашидова. Она организовала вокруг себя группу адвокатов, которые на общественных началах изучали жалобы, приложенные к ним судебные вердикты и на основании этих заключений она вносила свои представления в вышестоящие суды. Но кому-то, видимо, это не понравилось и из Закона этот пункт убрали. Сейчас институт Омбудсмена больше похож на пересылочный орган, канцелярию. Люди подают жалобу, а он отправляет ее, например, Генеральному прокурору. Подобные общественные организации в западных странах имеют вес, так как это закреплено и в законодательстве. У них даже есть определенный бюджет, чтобы кому-то в чем-то помочь.

Вот у нас вроде есть Конституционный суд, но граждане не имеют право туда обращаться. Есть ограниченный перечень вопросов, которые может решать только Конституционный суд. Он рассматривает вопросы соответствия Конституции указов Президента, постановлений Правительства и т.д. Но кто-то же должен обращаться, все это же связано с людьми?! Если люди обращаются в этот орган по коммунальным вопросам по причине нарушения своих прав, то их отправляют в Министерство жилищно-коммунального обслуживания. А там, допустим, вопрос идет о тарифах. Где этот механизм? Кто устанавливает тарифы? Общественность, по крайней мере, в этом не участвует. В других странах Конституционный суд рассматривает все обращения граждан. Недавно мы обращались по одному вопросу, нам ответили, что физическое лицо не имеет право обращаться по каким-либо вопросам. Но следует отметить, что в свое время, когда он был создан, это был слаженно работающий орган. Ряд вопросов они успели рассмотреть, в частности, о трудовых правах, о правах женщин и, кстати сказать, в 2006 году они приняли постановление о том, что адвокат не может быть привлечен к уголовной, гражданской, материальной и иной ответственности при осуществлении своих прав в пределах своих полномочий. Это решение есть, оно нигде не отменено, но недавно был случай ареста трех адвокатов при наличии ордеров, т.е. они выполняли свои обязанности, а их арестовали. И как же после этого случая рассуждать о правосудии?

И мне кажется, что даже в Палате адвокатов забыли или не знают о существовании такого решения Конституционного суда. Вообще, складывается впечатление, что Палата адвокатов один полюс и адвокаты другой. Извините за такою прямоту, но интересы адвокатуры так не защищаются. Я понимаю, что в Ташкенте около 1300 адвокатов, всех собрать тяжело. Ну можно же собрать хотя бы один раз в два или три месяца руководителей адвокатских формирований, узнать, как у них обстоят дела и т.д. Думаю, ничего сверхъестественного в этом нет. Палата адвокатов несколько раз обращалась в соответствующие инстанции с просьбой выделить отдельное здание для адвокатских формирований, но этот вопрос до сих остается нерешенным. Но определенные сдвиги в этом плане есть. Примером этому может послужить выделенное Чиназским хокимиятом здание (единственное по республике) для адвокатов своего района, которое было обеспечено всем необходимым для их профессиональной деятельности.

– Сколько у вас оправданных дел? Какими делами вы больше всего гордитесь?

– Наверное, около 10. И скажу вам, что это дается очень и очень нелегко. Был у меня один врач, которого обвинили в непрофессионализме и задержали, так как по словам пациентов их самочувствие ухудшилось после проведенной им операции. Как оказалось, они не только не соблюдали послеоперационный режим, отправились кататься на лыжах в горы, но обратились к еще нескольким врачам, занесшим им какие-то бактерии. Мы нашли эти клиники, к которым они обращались, добыли истории болезни, провели судебно-медицинскую экспертизу о правильности лечения и доказали, что вины врача нет. Но по протесту прокуратуры Верховный суд отменил решение и дело было рассмотрено по второму кругу. Ну и во второй раз нам удалось добиться оправдательного приговора. При этом хочу отметить, что протест прокурора и адвоката удовлетворяется в соотношении 90%  на 10% . Вот вам истинная картина так называемого «равноправия».

Как видите, еще многое предстоит изменить в вопросе обеспечения равноправия между прокурором и адвокатом. Обратите внимание, как называется один из документов судопроизводства – заключение прокурора (!) Какое имеет право прокурор давать заключение при равенстве сторон? Он должен всего лишь высказать свое мнение. И, к сожалению, в 80 процентах суд с ним соглашается. Хочется верить, что со временем адвокатура Узбекистана сможет «восстановиться» в своих правах и стать полноправным участником судопроизводства, что позволит ей еще более качественно и продуктивно представлять интересы доверителей.

Беседовала Шахноза ХАЛСАИДОВА

2022-11-01 15:56:50  |  1258 |   0  |